Десятипроцентный рост импорта продовольствия в завершающемся году - это мягчайший результат для нашего рынка из всех возможных при той катастрофической засухе, которая буквально потрясла центр страны и Поволжье минувшим летом. От коллапса продовольственный рынок реально спасла устойчивость, приобретенная нашим сельским хозяйством за последние четыре года, а также меры государственной поддержки агропромышленного комплекса, оперативно принятые правительством.
Теперь можно сколько угодно обсуждать, насколько изящным был запрет экспорта зерна, спешно введенный правительством в ходе уборки урожая. Однако факт: абсолютного дефицита на российском зерновом рынке удалось избежать. Хотя, конечно, проблем на нем достаточно. Повлияют ли они на состояние потребительского рынка? Что будет с урожаями в следующем году? На эти и другие вопросы ответила министр сельского хозяйства Елена Скрынник.
Российская газета: В прошлом году в это время фуражный ячмень стоил на российском рынке 2,5 рубля за килограмм. А теперь он у нас стоит восемь рублей. И, как потребители курятины и свинины, мы задаемся вопросом: неужели такой рост цен на корм для бройлеров и поросят не окажет никакого влияния на потребительские цены на курятину и свинину?
Елена Скрынник: Не хочу никого пугать, но продвинутые потребители, конечно же, понимают: если с нового года птицеводы не "закроют" свои потребности в фуражном зерне по нормальной, не такой высокой, как сейчас, цене, то они вынуждены будут поднять цены на мясо птицы. Я не говорю, что обязательно будет так. Но если бы мы ничего не предпринимали, то был бы риск роста потребительских цен.
Есть очень много вариантов поддержки птицеводства. Мы совместно с министерством экономического развития подготовили предложения, но я не хочу говорить о них конкретно до тех пор, пока правительство не примет решения. Рынок - это очень серьезный организм, на него не стоит лишний раз воздействовать информацией, которая в итоге может и не подтвердиться.
РГ: Экономисты когда-то говорили: если у нас что-нибудь не вырастет, купим за границей. Но в этом году гречка не выросла, и как только мы захотели купить ее в Китае, она тут же там подорожала.
Скрынник: Во всем мире гречка подорожала. Но при этом мы ей обеспечены.
РГ: И все же, может быть, это сигнал, что какие-то продукты, рынок которых в мире не так уж широк, государство должно запасать?
Скрынник: У нас потребление гречки составляет 500 тысяч тонн в год. Этот объем, мы рассчитывали, исходя из того, что каждый человек в среднем потребляет 3,5 килограмма гречневой крупы в год. Это - средняя цифра за много лет. Но, когда возник ажиотаж, некоторые стали скупать по 10 килограммов крупы в месяц. Естественно, как бы мы не старались, каких бы запасов не делали, такой спрос обеспечить невозможно.
Спекулянты это прекрасно знают и пользуются. Но для борьбы с ними у нас есть федеральная антимонопольная служба. И есть закон об основах государственного регулирования торговой деятельности.
РГ: Я знаю, что вы по всем культурам собирались сделать такой расчет?
Скрынник: С первого дня работы в министерстве сельского хозяйства мы начали создавать балансы производства и потребления сельскохозяйственной продукции по всем регионам, по всем рынкам.
С тех пор прошел год и девять месяцев, и такие балансы у нас есть. Мы их сделали. Поэтому мы с вами теперь знаем, сколько пшеницы или, например, ячменя у нас производится, сколько потребляется на корм скоту и птице, сколько - на пищевые цели, на семена.
РГ: Ну, и все-таки - хватит в этом зерновом году в стране зерна или нет? Или иначе: есть ли такие виды сельскохозяйственных продуктов, которых не хватит?
Скрынник: По нашим расчетам, мы подойдем к началу следующего зернового года - то есть к 1 июля 2011 года - с переходящим запасом 14,4 миллиона тонн зерна. То есть зерна у нас больше чем достаточно. Другой вопрос, что продовольственная пшеница в избытке, а кормовых ячменя и кукурузы не хватает. А вот по молоку посмотрим баланс: потребляем мы 39-40 миллионов тонн, а производим - 32 миллиона тонн. И на полтора процента еще "снизимся" в этом году - говорю с сожалением, но так, как есть на самом деле. Вот на эти полтора процента нужно будет закупить больше молока и молочных продуктов.
РГ: Говорят, что в прошлом году ни за какие деньги аграрии не могли продать рожь, а в этом году ее же - рожь - ни за какие деньги нельзя купить. Может, нужно особое госрегулирование производства отдельных, особо важных для нашей страны культур?
Скрынник: Вспомните, чем мы занимались весной? Диверсификацией наших посевов. Мы обращали внимание аграриев на то, что по зерновым, и в частности по пшенице, мы идем с хорошим запасом, а вот с кормовыми культурами у нас проблема. Что мы им говорили? Ребята, занимайтесь больше подсолнечником, соей, рапсом, кукурузой. Те, кто услышал нас, даже при стихийном бедствии этого лета все равно оказались в выигрыше.
РГ: Сейчас кормовой ячмень стоит дороже, чем продовольственная пшеница. Такого, по-моему, никогда не было. Почему в этом году все перевернулось с ног на голову, что происходит?
Скрынник: Объясню. Южный и Северо-Кавказский федеральные округа традиционно занимались экспортом зерна, преимущественно пшеницы. В этом году они произвели ее достаточное количество, и наконец-то дождались момента, когда вроде бы можно продать это зерно по такой цене, которая их устраивает. Заработать, рассчитаться с банками по кредитам, расширить производство, построить новые элеваторы.
Но при этом на Юге продолжаются вспышки африканской чумы свиней. Эта болезнь неопасна для человека, но для свиней смертельна. Для того чтобы не допустить ее распространение, мы вынуждены уничтожать поголовье в очагах болезни, объявлять карантин. Мы принимаем широкий комплекс мер по борьбе с африканской чумой свиней, но не считаться с опасностью трудно. Некоторые регионы, боясь заражения свиней, не покупают зерно с Юга страны.
В результате у сельхозтоваропроизводителей в южных регионах лежит в закромах около десяти миллионов тонн невостребованного зерна. Из-за этого они не обслуживают кредиты, не выплачивают проценты по ним, но при этом должны готовиться к весне, мы их просим расширить посевные площади.
РГ: Но ведь животноводам в Центральном и Приволжском федеральных округах нужно зерно, так?
Скрынник: Им нужно фуражное зерно, тот же самый ячмень. Они хотят его купить. И желательно - по цене 2009 года. Например, из интервенционного фонда, в котором всего три с небольшим миллиона тонн фуражного зерна. Как это количество разделить на всех, если только одной Белгородской области нужно докупить два миллиона тонн фуража?
Мы говорим: необходима термическая обработка зерна, и тогда можно закупать ячмень, который есть в Южном федеральном округе. Из Сибирского федерального округа уже практически все зерно вывезли, у них уже запасов нет. Вот такая у нас ситуация.
РГ: А все-таки, Елена Борисовна, в чем суть предложения, которое вы внесли в правительство вместе с минэкономразвития?
Скрынник: Для Центрального федерального округа нужно закупить фуражное зерно. А Южному федеральному округу необходимо дать возможность реализовывать свое продовольственное зерно по нормальной цене, чтобы у аграриев там была возможность рассчитаться с кредитами. А вот где покупать и куда продавать - это будет определяться после решения правительства.
РГ: У нас на зерно (кроме сои) действует ввозная пошлина. И ее пока не отменили. Почему? Чтобы не допустить широкого импорта кормового зерна или пока времени на это не хватило?
Скрынник: Пошлины были введены совершенно в другой ситуации, тогда у нас было достаточно своего зерна. Если будет принято решение закупать фуражное зерно за границей, их, очевидно, отменят. Председатель правительства уже говорил, что он попросил наших зарубежных коллег зарезервировать определенные объемы фуражного зерна для России.
РГ: Теперь, если можно, несколько вопросов про деньги. 41,7 миллиарда рублей - это, по данным вашего министерства, тот ущерб, который нанесла засуха сельскохозяйственным предприятиям. Правительство оказывает помощь пострадавшим сельскохозяйственным предприятиям - 35 миллиардов рублей в этом году, и 7 миллиардов обещано в следующем. То есть сколько они потеряли, столько и получат. Закупочные цены на молоко сейчас высокие. Цены на зерно - тоже. Если этот расчет верный, финансовое состояние хозяйств не должно ухудшаться сейчас. А как на самом деле?
Скрынник: Никогда еще в истории не было такой засухи, как этим летом. Но и таких масштабных экстренных мер государственной помощи сельскому хозяйству тоже никогда не оказывалось. Помимо федеральных денег, регионы еще и сами из своих средств 10 миллиардов рублей перечислили сельхозпроизводителям.
Мы делаем все для того, чтобы финансовое состояние сельскохозяйственных предприятий не ухудшалось. Но ваш расчет неточный. Сельскохозяйственные предприятия работают на кредитные деньги. Доказанный ущерб - это размер средств, вложенных в производство, и не давших из-за засухи никакой отдачи. Эти средства мы возмещаем. Но неполученную прибыль мы, конечно, не можем компенсировать. А предприятиям приходится еще и платить проценты по кредитам. Так что финансовое состояние из-за катастрофической засухи непростое, и мы это видим. Но, если бы не помощь государства, ситуация в сельском хозяйстве была бы критичной.
РГ: А сейчас ситуация не критична?
Скрынник: А сейчас ситуация некритична.
РГ: Недавно правительство решало вопрос: как заставить регионы полностью отдать сельскохозяйственным предприятиям средства, которые им на поддержку хозяйств перечислил федеральный центр. А почему вообще задерживаются эти средства? В регионах эти деньги как-то "крутят"? Или украли? Или причина задержки иная?
Скрынник: Я сразу хочу подчеркнуть - фактов неэффективного, нецелевого использования федеральных средств не было. Проблема в том, что некоторые регионы в срок не перечисляют средства сельскохозяйственным предприятиям. И таких "провинившихся" регионов немного - не больше десятка. Все остальные в два-три дня все деньги перевели.
Я отношу это за счет неэффективной работы местных руководителей агропромышленного комплекса. И за счет отсутствия контроля со стороны руководителя региона. Я три раза некоторым главам субъектов Федерации отправляла срочные телеграммы с требованием довести средства. Они не реагировали. Как это назвать? Нерадивость и несвоевременная реакция. Выходит, для федеральной власти финансовое состояние сельскохозяйственных предприятий - это проблема, и мы стараемся ее решить, а для некоторых областных руководителей АПК - не приоритет. Я считаю, что это с их стороны безответственный подход.
РГ: А какой смысл торопиться с этими деньгами сейчас - снег же уже лежит на большей части территории страны?
Скрынник: Хозяйствам нужно рассчитаться с прошлыми долгами, заплатить по кредитам. Необходимо авансировать приобретение семян, горючего, техники для весеннего сева.
РГ: Вы как-то уже говорили, что мы получим в следующем году 85 миллионов тонн зерна. Насколько это реально? Это прогноз или благое пожелание?
Скрынник: Делать точные прогнозы сейчас еще рано. 85 миллионов тонн - это наша потребность на следующий год с учетом необходимости подойти к концу сезона с переходящим запасом. А расчет такой. Осенью мы посеяли 15,5 миллиона гектаров. Их урожайность - около 30 центнеров с гектара. Значит, мы должны собрать около 40 миллионов тонн озимых.
Урожайность яровых - 16-18 центнеров с гектара. Если весной посеем З0 миллионов гектаров, суммарный урожай должен получиться от 80 до 90 миллионов тонн с учетом гибели озимых и яровых.
Но мы рассматриваем несколько сценариев - оптимистический, пессимистический, умеренно пессимистический. Сейчас договариваемся с банками, чтобы они больше кредитовали под яровой сев. Потребуется в зависимости от сценария от 140 до 170 миллиардов рублей. А чтобы сделать более точный прогноз, нужно дождаться марта.
РГ: Своих спутников для наблюдения за полями у нас пока нет. Но американцы же нас зондируют из космоса, что они говорят о состоянии наших полей?
Скрынник: Они всей правды нам не скажут. Этим летом американцы России обещали урожай в пятьдесят миллионов тонн - на 10 миллионов тонн меньше, чем в итоге было собрано. Так что получаем у них информацию, но всегда понимаем, что учитывать в какой-то мере ее можно, а брать на веру - нельзя.
РГ: Но засухи будут повторяться и в дальнейшем. Если продолжать покрывать убытки сельского хозяйства за государственный счет, никакой бюджет этого не выдержит.
Скрынник: В дальнейшем нужны стратегические меры противодействия засухе. Первая - это страхование, вторая - мелиорация. Мелиорация - это более долгосрочная программа. Страхование даст эффект скорее.
РГ: Мелиорация приводит к увеличению производства сельскохозяйственной продукции, а страхование лишь укрепляет финансовое состояние аграриев.
Скрынник: Министерство разработало программу развития мелиорации, которая действительно предусматривает увеличение производства на орошаемых и осушаемых землях. В ней мы тоже просчитали несколько сценариев. Но, если обобщенно, то площадь мелиорированных земель должна достигнуть к 2020 году примерно 10 миллионов гектаров.
Кстати, не могу не упомянуть о еще одной программе - строительства сельских дорог. Над ней мы работаем вместе с минтрансом, и уже в следующем году на нее планируется выделить пять миллиардов рублей. И это не считая софинансирования регионов. Причем строиться эти дороги будут именно там, где есть производство сельскохозяйственной продукции.
Эти и другие программы, направленные, в конечном счете, на расширение сельскохозяйственного производства позволят нашей отрасли эффективно противостоять природным катаклизмам в перспективе.
Поддержка страхования через укрепление финансовой устойчивости предприятий даст отдачу быстрее, чем мелиорация. В конечном счете, государственная поддержка страхования тоже дает прибавку производства.
РГ: Некоторые эксперты сейчас говорят: новый закон о страховании с господдержкой написан в пользу страховщиков. Что вы на это скажете?
Скрынник: Это не так. В законопроекте все сделано для того, чтобы заставить страховые компании выплачивать деньги хозяйствам при наступлении страхового случая. Сейчас страховщики далеко не всегда платят, и это снижает привлекательность агрострахования. Проблема вот в чем: страховщик всегда может найти основания, чтобы не платить. Поэтому мы предложили стандарты. В законе записано, что катастрофический риск выглядит вот так. Вы согласны? Да. А вы? Тоже. Значит, когда описанная катастрофа произойдет, спорить будет не о чем. Причем мы предусмотрели консолидированную ответственность. По обязательствам одной страховой компании фактически будут отвечать все участники пула, участвующего в агростраховании с господдержкой. Не могут же они всем пулом дать гарантии, и потом не заплатить.
РГ: В законе будет прямая увязка: получаешь господдержку, изволь страховаться?
Скрынник: Это мы предусмотрели. Потому что если ты федеральные средства получаешь, значит, рискуешь не только своими средствами, но и государственными.
РГ: Бюджет господдержки агрострахования - пять миллиардов рублей. Этого хватит на всех, кто пашет и сеет?
Скрынник: В законопроекте есть такое понятие, как план страхования. В нем определен перечень культур, страхование которых будет осуществляться с господдержкой. Например, зерновые, подсолнечник, сахарная свекла. При планируемом объеме бюджетной поддержки, средств хватит практически на всю площадь посева этих культур.
РГ: А если предприятие не получает господдержки, то у него, получается, и стимула страховаться не будет?
Скрынник: Государственную поддержку получает подавляющее большинство предприятий. Стратегическая цель - защитить с помощью страхования государственные инвестиции, освободить бюджет от необходимости тратить средства на компенсацию ущерба от погодных катастроф и, в конечном счете, использовать поддержку страхования в сельском хозяйстве как один из эффективных способов развития сельскохозяйственного производства, который разрешен ВТО.
Российская газета №5363 от 16.12.2010
|
RSS канал
