автор: Лестер Браун
Одна из самых трудных вещей для нас, это предвидеть перемены. Как на личностном уровне, так и на глобальном экономическом, мы обычно проектируем будущее, экстраполируя прошлое. По большей части это работает неплохо, однако иногда мы сталкиваемся с переменами, которые не можем предвидеть. Коллапс цивилизации это именно такой случай. Неудивительно, что многие цивилизации прошлого не смогли овладеть силами, которые вели их к краху и распознать признаки грядущего распада. И не единожды к краху их привела нехватка продовольствия.
Не ждет ли и нашу цивилизацию подобная участь? До недавних пор это казалось невозможным, однако наша неспособность управиться с негативными тенденциями в экологии, подрывающими мировую продовольственную экономику – где на первом месте стоит сокращение водных ресурсов, эрозия почв и повышение температур, заставляет нас придти к выводу, что подобный коллапс вполне возможен.
Негативные тенденции
Подобные тенденции имеют важное значение для производства продовольствия: в последние шесть лет мировое производство зерна перестало удовлетворять спрос, что ведет к постоянному сокращению его запасов. Мировые текущие запасы зерна сократились всего до 60 дней потребления, что является рекордно низким показателем. Тем временем, в 2008 году цены на зерно побили все рекорды.
Нынешний бешеный рост цен на продукты питания подверг серьезному стрессу правительства по всему миру, став еще одним фактором, способным привести государства к краху. Список «неудавшихся государств» расширялся еще до скачка цен 2008 года. Теперь еще больше правительств стран со средними доходами, которые ввозят зерно и тем самым подвергаются опасности из-за возможности скачка цен. Когда растущие цены на зерно задевают уже вполне успешные государства, нетрудно представить себе, как продовольственный кризис может способствовать краху самой цивилизации.
Сегодня мы становимся свидетелями возникновения опасной политики продовольственного дефицита, когда страны действуют лишь в своих узких эгоистических интересах, тем самым, ускоряя разрушение глобального равновесия. Оно началось еще в 2007 году, когда ведущие страны-экспортеры пшеницы, такие как Россия и Аргентина ограничили или вовсе запретили его экспорт, чтобы компенсировать внутренний рост цен на него. Вьетнам, второй после Таиланда мировой экспортер риса, запрещал его вывоз в течение нескольких месяцев по той же причине. В то время как эти шаги могут идти на пользу жителям этих стран, они вызывают панику в странах-импортерах зерна.
В ответ на ограничения на экспорт, страны ввозящие зерно пытаются заключать двусторонние соглашения, чтобы гарантировать будущие продовольственные поставки. Филиппины, которые оказались не в состоянии покрыть свои потребности на мировом рынке, договорились с Вьетнамом о гарантированных поставках полутора миллионов тонн риса каждый год. Другие импортеры ищут аналогичные возможности.
Тревога по поводу нехватки продовольствия вызвала к жизни совершенно новый жанр торговых соглашений, когда страны-импортеры стремятся купить или взять в аренду крупные земельные участки. Ливия, чей импорт зерна достигает 90% и которая весьма обеспокоена поставками продовольствия, арендовала 250 тысяч акров земли на Украине для выращивания пшеницы для своих потребностей в обмен на доступ к одному из своих нефтяных полей. Египет ищет аналогичную возможность аренды земли на Украине в обмен на доступ к его природному газу.
Китай является наиболее крупным «зарубежным фермером»: в 2007 году страна подписала меморандум о сельскохозяйственном использовании 2,5 миллионов акров земли на Филиппинах, площадь, составляющая около 10% сельскохозяйственных угодий страны. Однако это соглашение, заключенное чиновниками втихую, было позднее отменено Манилой, когда в стране стало не хватать риса и местные фермеры стали протестовать. Теперь Китай ищет возможности долгосрочной аренды земли в других странах, включая Австралию, Россию и Бразилию.
Данная нехватка – отнюдь не временная
Нынешний рост мировых цен на зерно является важным трендом; одна тенденция ведет к росту спроса, вторая – мешает росту предложения. Мировое население растет на 70 миллионов человек в год, все большее число людей потребляет все больше продуктов на основе зерна. Пример тому – массированная переработка зерна в США на биотопливо. За последний год Соединенные Штаты, используя зерно для переработки его на этанол, почти удвоили рост его мирового потребления от 19 миллионов метрических тонн до более чем 36 миллионов.
Рост спроса на зерно тесно связан с растущими неравномерностями между странами. Люди в бедных странах, где продукты из зерна дают им 60% калорий, непосредственно потребляют около 200 килограммов зерна в год. В развитых странах, таких как США и Канада, годовое потребление зерна составляет около 800 кг, однако 90% этого количества потребляется непрямым образом, то есть в виде мяса, молока и яиц. Потенциал роста потребления зерна в бедных странах огромен. Для примера, урожай в два миллиона тонн может прокормить 10 миллионов индийцев и всего 2,5 миллиона американцев.
Потенциал роста спроса на зерно велик, но он меркнет по сравнению с тем, чем грозит рост спроса для переработки зерна на биотопливо. Спрос на биотопливо просто неутолим. Если пищевая ценность зерна меньше, чем топливная, то рынок начнет сдвигать зерно в сторону топливной индустрии. А поскольку цены на нефть растут, цены на зерно также начинают расти. Так Соединенные Штаты, стремясь уменьшить свою зависимость от нефти и переходя из-за этого на биотопливо, поставили весь мир под угрозу голода, причем угрозу еще невиданных масштабов.
Нехватка воды означает нехватку продовольствия
Из всех экологических трендов, сокращающих мировое производство продовольствия, самым острым является нехватка воды. В мире, где 70% воды идет на ирригацию, это немаловажно. Бурение миллионов скважин привело к тому, что вода стала уходить во многих странах, где нет ее возобновления через дожди. В результате водные ресурсы стали сокращаться в странах, составляющих половину населения мира – Китай, Индия и Соединенные Штаты.
Истощение водных запасов представляет серьезную угрозу в Китае и Индии, где примерно от 60 до 80 процентов воды идет на ирригацию. Для Соединенных Штатов эта цифра составляет всего около 20%. Большинство наземных водных ресурсов возобновимы. Однако ископаемые воды не возобновимы: они кончаются, и это конец. Фермеры, которые больше не могут орошать свои земли, могут вернуться к прежним, низкоурожайным культурам, если позволяют дожди, однако в более засушливых регионах, таких как юго-восток Соединенных Штатов или Ближний Восток, это означает конец сельского хозяйства как такового.
Нигде сокращение поливного земледелия не приняло более драматические формы, как в Саудовской Аравии, стране, столь же бедной на воду, как богатой на нефть. После того, как арабы ввели эмбарго на вывоз нефти в 1970-е, саудовцы поняли, что они весьма уязвимы к контрэмбарго на зерно. Чтобы обеспечить себя зерном они разработали с помощью широкого субсидирования поливное земледелие, основанное на выкачивании ископаемых вод, находящихся на глубине километра.
В начале 2008 года этим запасам пришел конец. Саудовцы объявили, что до 2016 года они свернут производство зерна – после того, как в течение 20 лет они жили в самодостаточной стране. Теперь Саудовская Аравия будет импортировать около 14 миллионов тонн пшеницы, риса, кукурузы и ячменя для своего населения, равного по величине населению Канады. Это первая страна в мире, которая наглядно показала, как истощение водных ресурсов приводит к сокращению урожаев.
Подобное наблюдается во многих странах. В Китае уровень вод снижается на три метра за год. В 2001 году Мировой Банк предсказал катастрофические последствия для будущих поколений, если потребление воды не будет приведено в равновесие с возобновлением ее запасов. Когда уровень водных источников снижается, а ирригационные каналы пересыхают, урожаи пшеницы в Китае, крупнейшие в мире, падают. После пиковых 111 миллионов тонн в 1997 году, урожай снизился до 103 миллионов тонн в 2008, то есть на 7% за десятилетие. За такой же период производство риса, весьма требовательного к воде, снизилось с 127 миллионов до 119 миллионов тонн. Поскольку Китай уже весьма зависим от импорта сои, которой ввозят 70% от его потребностей, он скоро может оказаться вынужден импортировать также и зерно.
В Индии грань между потреблением и выживанием еще более тонка. Фермеры в этой стране пробурили 21 миллион ирригационных скважин, в результате чего уровень воды понизился в почти каждом штате. В своем исследовании ситуации в Индии британский автор и журналист Фред Пирс писал в журнале «New Scientist» в августе 2004-го, что «половина традиционных колодцев и миллионы колодцев новых уже пересохли, что вызвало волну самоубийств людей, чья жизнь полностью зависела от них. Отключение электричества достигло масштабов эпидемии в тех штатах, где половина электроэнергии используется для того, чтобы качать воду с километровой глубины».
Прогрессирующее глобальное истощение водных ресурсов делает дальнейшее расширение производства продовольствия еще более трудным. После почти троекратного расширения пашни от 94 миллионов гектаров в 1950 до 276 миллионов в 2000-м, мировой рост поливных земель резко прекратился. Для миллионов фермеров во всем мире «водный пик» уже пройден.
Потери урожайности
Кроме потерь от эрозии почв, земли переходят в несельскохозяйственное использование. Хотя нет надежных мировых данных по такому переходу, ясно, что когда каждый год в бассейне реки Янцзы строятся тысячи фабрик, либо земля уходит еще на что-то, так или иначе часть наиболее продуктивных мировых земель разрушается.
Тем временем мировая армия автомобилей растет на 23 миллиона машин в год, и все больше земель уходит под строящиеся дороги, автострады, парковки. Чтобы представить себе масштабы происходящего, представьте себе, что в один день китайцы стали иметь столько же машин, как и японцы. Тогда в стране будет насчитываться 650 миллионов машин, по сравнению с нынешними 35 миллионами. Чтобы их разместить, потребуется 13,3 миллиона гектаров земли – площадь, составляющая половину площади рисовых посевов в стране.
Тем временем площадь посевных земель в мире сократилась с 2,4 га на человека в 1950 году до менее чем 1,2 га в 2007-м . Это территория, составляющая меньше площади одного приличного участка в американском пригороде, но и она скоро сократится до 0,8 га, если сохранятся нынешние тенденции прироста населения.
Растущие температуры, падающие урожаи
Глобальное потепление это еще одна опасная экологическая угроза продовольственной безопасности. Сельское хозяйство, каким мы его знаем сегодня, определяется климатической системой, остающейся относительно стабильной в течение 11 тысяч лет.
В июле 2004 года исследование Национальной Академии Наук США показало, что рост температуры на планете на один градус Цельсия ведет к снижению урожайности пшеницы, риса и ячменя на 10%. Ученые пришли к выводу, что «рост температуры в результате глобального потепления делает все более трудным делом накормить растущее население Земли».
Кроме прямого воздействия от повышения температуры, таяние льдов оказывает непрямое долгосрочное влияние на сельское хозяйство. Ледяной щит Гренландии, которые тает со все большей скоростью, поднимет уровень моря на семь метров, если растает полностью. Если мы продолжим нынешнее ничегонеделание, уровень моря легко поднимется на два метра уже в этом столетии. Тогда море затопит дельты рек, где выращивается рис, такие как Ганг в Бангладеш и Меконг во Вьетнаме. Как показывают карты Мирового Банка, подъем уровня моря на один метр приведет к затоплению половины рисовых посевов в Бангладеш, лишив питания половину страны с населением в 161 миллион человек.
Отсутствие резервов
Подъему продуктивности не способствует и все более сокращающийся список технологий, которые можно использовать для повышения урожайности. Между 1950 и 1990 урожайность росла на 2% в год, что превышало рост населения. Однако с тех пор рост замедлился до 1%. Некоторые комментаторы уповали на генетически модифицированные растения, однако они не способны резко повысить урожаи.
Проблема в том, что новые технологии становится все труднее внедрять, по мере приближения к границе продуктивности фотосинтеза. Это верхняя граница биологической продуктивности планеты, что определяет и предел ее возможностей прокормить население.
Вопрос сегодня стоит в том, способен ли рост урожайности угнаться за приростом населения? Существует реальный риск того, что мы скоро столкнемся с такой нехваткой продовольствия, что будет угрожать самой цивилизации.
Признаки такой нехватки ощущаются повсеместно. После снижения на протяжении нескольких десятилетий, число хронически голодных и недоедающих людей в развивающихся странах возросло от 800 миллионов в 1996 году до 850 в 2006 и более 980 миллионов в 2007.
По прогнозам Департамента сельского хозяйства США этот показатель достигнет 1,2 миллиарда в 2017-м. Впервые за несколько десятилетий этот базовый социальный индикатор движется обратно, что грозит тревожными социальными последствиями. Ни одна страна в мире не имеет иммунитета к сокращению продовольственных запасов, даже Соединенные Штаты.
Если Китай начнет массово завозить зерно, как он уже начал делать с соей, то он обязательно обратит свои взоры и на Соединенные Штаты, которые доминируют на рынке зерна. Для потребителей в США перспектива конкуренции за продовольствие с 1,3 миллиардами китайцев выглядит ночным кошмаром. Разумеется, Соединенные Штаты могут попытаться ограничить экспорт зерна, однако это невозможно в отношении Китая, которые владеет более чем триллионом американских долларов. Так или иначе, американцам придется делиться с китайскими потребителями, независимо от того, насколько высокими будут цены.
План Б: наша единственная возможность
Вести дела как обычно более не представляется возможным. Нынешний мировой продовольственный кризис можно разрешить, только искоренив тенденции, которые его вызвали. Это требует от нас «плана Б», включающий такие меры как стабилизация климата, населения, искоренение бедности, восстановление систем устойчивого земледелия и использования воды. План Б имеет четыре составляющих: сокращение выбросов диоксида углерода на 80% к 2020 году, стабилизация населения на уровне 8 миллиардов к 2040-му, искоренение бедности, восстановление лесов, почв, водных ресурсов.
В течение десятилетий мы говорили о сохранении планеты. Однако сейчас мы столкнулись с новым вызовом: спасением самой цивилизации. Принятие «плана Б» должно вселить надежду. Мы можем вести себя, как и прежде, но в этом случае мы оставим следующему поколению мир, где неудавшиеся государства множатся, пока вся цивилизация не погрузится в хаос. Либо мы можем начать работать прямо сейчас, чтобы оставить нашим детям лучший, и более безопасный мир.
Перевод Андрея Маклакова
Журнал "Spiegel" от 02.11.2009
|
RSS канал
