Коммерсантъ: Почему гендиректор «Черкизово» не радуется, когда дорожает колбаса

Крупнейший производитель мяса в России группа "Черкизово" — одна из немногих компаний, которые выигрывают от санкций и девальвации. Почему генеральный директор "Черкизово" Сергей Михайлов боится инфляции и зачем, несмотря на падение спроса, строит новые фермы?

"Как только начинаешь разбирать себестоимость на составляющие, упираешься в доллары"

Судя по вашей отчетности, 2014 год для группы "Черкизово" выдался отличным — в первом полугодии вдвое, до $176 млн, выросла EBITDA. Сохранится ли такая динамика до конца года и с чем она связана?

Да, этот год будет рекордным для группы "Черкизово" — мы ожидаем выручку на уровне почти 70 млрд руб. (в 2013 году была 52,8 млрд руб.— СФ), прибыль вырастет в разы. На прибыль повлияли не санкции, а вспышка африканской чумы свиней в Европе в начале года. ЕС был крупнейшим импортером свинины в Россию, и, когда наши ветслужбы ограничили ввоз мяса, цены внутри страны резко пошли вверх. Параллельно цены росли во всем мире, ведь проблемы с инфекциями животных начались во многих странах, в том числе в США. Вслед за свининой начала дорожать птица. За счет роста цен и наращивания объемов мы восстановились после крайне тяжелого 2013 года, смогли компенсировать убытки от прошлогоднего обвала цен на мясо.

А как же санкции, ослабление рубля?

Продовольственное эмбарго слабо повлияло на наш бизнес, ведь импорт был запрещен еще раньше. А вот девальвация рубля, которую мы наблюдаем сейчас, конечно, будет иметь серьезные и разноплановые последствия.

Дешевый рубль делает нас конкурентоспособными в плане экспорта и импортозамещения. Но все не так просто. Казалось бы, мы кормим российских свиней российским зерном, скачки валют не должны нас беспокоить. Но как только начинаешь разбирать себестоимость на составляющие, упираешься в доллары. 70% издержек мясного производства привязаны к валюте.

Например, основной корм — это зерно. Компания пока что обеспечивает себя собственным зерном лишь на четверть. Стоимость зерна котируется в долларах — это биржевой товар. Оно экспортируется, следовательно, реагирует на изменение курса моментально. Пару месяцев назад мы покупали зерно по 6 руб. за килограмм, сейчас оно стоит 8,5 руб. Конечно, это влияет на нашу себестоимость и цены на полке. Здесь есть большие угрозы и большие возможности. Государство могло бы за счет пошлин и экспортных квот ограничить экспорт зерна, удобрений. Иначе продовольственную инфляцию не сдержать. Именно с инфляцией сейчас связаны основные опасения, с ростом цен не только на мясо, но и на продовольствие вообще.

Почему опасения? Это же хорошо для вашего бизнеса, когда цены на продовольствие растут.

Не совсем. Денег-то у людей больше не становится. Сейчас каждый россиянин в среднем потребляет 75 кг мяса в год. Это нормальный уровень потребления, средний по Европе. В США люди едят 110-115 кг мяса в год, но это уже завышенный уровень. Нужно понимать, что в 2000 году эта цифра по России была меньше 60. Нашему рынку есть куда падать. Мы прогнозируем, что в следующем году люди будут покупать всего 70 кг мяса. Это означает, что Россия в импорте фактически не будет нуждаться. Весь потенциал импортозамещения уйдет, мы получим перепроизводство свинины. Себестоимость станет расти, а спрос снизится — маржа под давлением с двух сторон.

То есть это миф, что сейчас рубль ослабнет и российские производители вытеснят иностранцев?

На мясном рынке мы их уже почти вытеснили. Мясо птицы в основном отечественное, по свинине импорт закрыт, есть только значительная доля импорта говядины. Нам предстоит бороться не с иностранцами, а с падением спроса. Здесь очень важна позиция правительства. Будет ли оно поддерживать спрос? Есть пример США, где государство тратит на продовольственные пособия $50-60 млрд в год. Малоимущие слои населения получают $200-300 на карточки, которые могут потратить только на еду. Люди сыты, производство растет.

Но люди экономят на еде в последнюю очередь.

Это так. Наверное, продажи телевизоров и автомобилей будут падать еще сильнее, но это не означает, что не упадет потребление мяса. Для некоторых людей это будет деликатес. Последние два-три года власти стабильно индексировали пенсии, зарплаты, росли доходы. Сейчас они не растут, и это риск для нашего бизнеса.

Мы в последнее время не столько вытесняли импорт, сколько гнались за ростом потребления. Поэтому, несмотря на волатильность цен, свою инвестпрограмму не прекращали. За десять лет вложили в бизнес около 50 млрд руб. В этом году начали новый проект по свинине на 4 млрд руб. в Воронежской и Липецкой областях.

$250 млн выручило "Черкизово" на IPO за 27,8% своих акций. После размещения Игорь Бабаев отошел от оперативного управления, доверив роль CEO сыну.

"Мировой рынок мяса — не секси"

С одной стороны, вы говорите о насыщении рынка и кризисе перепроизводства, с другой — о масштабных проектах. Если люди будут есть меньше мяса, зачем строить новые фермы?

Объясню. Строительство новой фермы — это два года. Выход на полную мощность — еще год. Окупаемость — еще пять-семь лет. На самом деле, что будет через год-два, нам и не важно. А прогнозировать спрос на десять лет вперед — это сложное и неблагодарное упражнение.

В любом случае все развивается циклично. Очевидно, что рецессия уже началась. Год-два будет плохо. Потом отскок. Мы наращиваем масштабы нашего производства потому, что оно конкурентоспособно как на российском рынке, так и на мировом.

Наверное, в следующем году будем не так агрессивно инвестировать, как последние четыре года. Но те проекты, что начали, обязательно закончим. Например, вместе с испанской Fuertes развиваем сейчас производство индейки — в 2016 году выпустим 40 тыс. тонн.

Санкции повлияли на это сотрудничество?

Нет. У нас давние дружеские отношения. Больше десяти лет знакомы. Понятно, что геополитическая ситуация очень непростая, но они верят в нас и в потенциал российского рынка.

Правда, есть и другой пример: мы рассматривали возможность создания производства пиццы в России с другим испанским партнером. Они, сославшись на ситуацию, сказали, что не готовы инвестировать. Но мне показалось, что это повод, а не причина.

Какова сейчас долговая нагрузка на компанию? Есть ли у вас валютные кредиты?

Нагрузку мы оцениваем в 25-27 млрд руб. Это вполне комфортный уровень для нашего бизнеса. К счастью, все долги рублевые. Выручка у нас в отечественной валюте, поэтому все заимствования мы делали в рублях. Увеличивать нагрузку желания нет: сейчас растет стоимость заемных средств, и растет значительно.

На отношения с инвесторами, акционерами политика как-то повлияла?

Фондовые рынки уже несколько лет не в лучшем состоянии. Сказать, что все было хорошо и вдруг обвалилось, нельзя. Этот год будет лучшим в истории группы. Мы впервые платим дивиденды и станем платить в дальнейшем. Но отражения этого в акциях не видно. Небольшой рост капитализации есть, но многие инвесторы вынуждены продавать наши акции лишь потому, что мы работаем в России.

Если бы ваша компания располагалась, например, в Бразилии, сколько стоили бы акции "Черкизово"?

Возьмем мультипликатор P/E (цена / прибыль). В Бразилии компании, похожие на нашу, торгуются с мультипликатором 12-15, а мы оцениваемся в 3-5. Мы лучше растем и у нас больше маржа, а разница трехкратная. Как так? Инвесторы далеко не всегда действуют рационально.

Нужно понимать, что мировой рынок мяса — не секси, не самый привлекательный для инвесторов. Потребление в развитых странах стагнирует. США и Бразилия экспортируют мясо, а Россия до недавнего времени была уникальным рынком — импортировала мясо, внутреннее потребление росло. Но это слабо отражается на нашей капитализации.

Семейно-акционерное партнерство  

"Черкизово" — одновременно публичная и семейная компания. В 2006 году компания провела IPO, чтобы было проще проводить сделки M&A.Но при этом больше 60% акций по-прежнему находится в руках одной семьи. Основатель компании Игорь Бабаев занимает пост президента, старший сын Сергей Михайлов занимается оперативным руководством, младший — Евгений Михайлов отвечает за производство, а их двоюродная сестра Людмила Михайлова — финансовый директор. По словам Сергея Михайлова, такая модель очень удобна: ключевые решения принимает одна семья, где все друг другу доверяют. Но в то же время в управлении участвуют независимые директора, которые могут посмотреть на ситуацию со стороны, им доверяют акционеры. Главный минус такой ситуации — стоит семье собраться вместе на какой-нибудь праздник, как они начинают обсуждать бизнес.

"Спокойных времен вообще не бывает"

Сейчас у вас уже есть экспортные программы?

Минимальные. У нас стимула не было идти на другие рынки, но ситуация может поменяться. Экспорт — очень сложная задача. Нас никто не ждет. Многие страны субсидируют экспорт. Россия по правилам ВТО лишена такой возможности.

Но когда спрос внутри страны сократится, аграриям придется развивать экспорт. Сейчас наша страна экспортирует много первичных товаров (зерно, масло), а есть возможность вывозить продукты с более высокой добавочной стоимостью, такие как мясо. Чем ниже упадет рубль, тем больше потенциал у такой стратегии. Аналогичная ситуация была на Украине — они сейчас очень много курятины экспортируют. Люди в этой стране стали меньше есть мяса, была серьезная девальвация гривны, зато экспорт расцвел. Для бизнеса это хорошо, для населения страны, наверное, не очень. Но другого пути у них нет.

Рано или поздно Россия должна перейти от зернового производства к мясному. Все необходимые для этого ресурсы есть.

"Черкизово" все знают как производителя колбасы, но основную выручку (больше 70%) вам сейчас приносит производство свинины и птицы. Диверсификация помогает в сложные времена?

У нас четыре направления: производство птицы, свинины, зерна и колбасное направление. Есть обратнозависимые сегменты: мясо дорожает, значит, мы меньше зарабатываем на мясопереработке, но больше — на продажах сырья. Например, в этом году мясопереработка принесет минимальные доходы. Зато, если цены на мясо снижаются, мы больше зарабатываем на колбасе. Примерно то же самое происходит с зерном. Наша задача на среднесрочную перспективу — начать обеспечивать себя собственным зерном примерно на 50%.

Второй уровень подстраховки — разные виды мяса: подорожала свинина — люди больше покупают мясо птицы, и наоборот. Диверсификация — основа нашей стратегии. Сейчас, когда цены скачут туда-сюда, очевидно, что стратегия правильная.

Но если рецессия затянется, упадет спрос на все виды мяса, да и на колбасу тоже. Как отразится на вашем бизнесе масштабный кризис?

Мы очень кризисоустойчивые, потому что в аграрном бизнесе каждый год кризисы. То неурожай, то зараза какая-то, то в мире катаклизмы. Спокойных времен вообще не бывает. Это держит в тонусе. Вот смотрите, за пять недель в феврале--марте 2013 года российские цены на свинину упали со 100 до 60 руб. за килограмм. Годом ранее случился неурожай зерна — цены на корма выросли за полгода вдвое. И ничего, пережили.

Насколько ваш бизнес зависит от господдержки?

Аграрные производители во всем мире связаны с госрегулированием. В Европе ежегодно на поддержку сельского хозяйства выделяется 100 млрд евро, в США, Китае, Бразилии — десятки миллиардов долларов. В России — 5 млрд евро. У нас наиболее рыночная и прозрачная ситуация.

Когда люди удивляются, почему в Европе мясо дешевле, чем в России, нужно понимать: это дорого обходится местным налогоплательщикам. В России исторически господдержка была низкой, а еще при присоединении к ВТО объемы государственного субсидирования ограничили до 5-6 млрд евро в год. Между тем без участия государства этот бизнес не построишь: ты просто не сможешь конкурировать на равных.

Основная поддержка в России — это субсидирование кредитов. Но в ЕС рыночные ставки начинаются от 1,5-2%! А у нас госсубсидия сокращает ставку до 2-4%. То есть субсидии просто приводят рынок к европейским нормам — мы изначально в неравных условиях. Сельское хозяйство — это длинные и капиталоемкие инвестиции. Если стоимость денег будет рыночной, то окупаемость уйдет за 10-15 лет. Так рисковать никто не будет.

Какова основная цель "Черкизово" сейчас? Рынок, судя по всему, насыщен. Вам есть куда расти?

Российский рынок мяса — это $40 млрд в год. У нас, крупнейшего производителя, доля меньше 5%. Есть огромный потенциал для роста. На развитых рынках топ-3 игроков в каждом сегменте контролируют, как правило, больше 50%. Наш рынок очень фрагментирован, на нем много небольших игроков, так что консолидация неизбежна. Например, в этом году мы купили "Лиско бройлер" за 5 млрд руб., присматриваемся к другим активам. Сейчас время сложное, непонятное — люди не спешат продавать активы, так как не знают, что будет происходить. Но в следующем году, думаю, будет благоприятная ситуация для покупок: всем будут нужны деньги.