Эксперт: Пора менять стереотипы

Нефть, газ, истребители, водка, икра, матрешка. Это неправда, что нашим производителям нечего предложить миру, кроме этого привычного набора изделий. Но кардинально расширить номенклатуру и объемы несырьевого экспорта возможно только при системной поддержке государства

Россия — девятая в мире держава по стоимости товарного экспорта и крупнейший в мире поставщик углеводородного сырья. На нее приходится 11% стоимости глобального экспорта энергоносителей. Суммарная стоимость зарубежных поставок российских сырой нефти, природного и сжиженного газа, нефтепродуктов, угля и электроэнергии по итогам прошлого года превысила 367 млрд долларов, энергетический экспорт составил 70% суммарного.

Россия — второй в мире после США экспортер оружия и военной техники (15,7 млрд долларов в прошлом году). Казалось бы, за наши позиции на мировых рынках можно не беспокоиться; во всяком случае, одни лишь приведенные факты не дают для этого оснований.

Похоже, пришло время появления новых российских экспортных брендов. В последние годы Россия мощно заявила о себе на глобальном зерновом рынке. В нынешнем году страна собрала рекордный урожай зерновых (104 млн тонн), обещает быть рекордным и зерновой экспорт (он должен превысить 30 млн тонн). Появляются определенные заделы по экспорту продукции пищевой промышленности.

«Белоруссия и Казахстан нас уже обскакали»

О необходимых направлениях господдержки продукции АПК «Эксперту» рассказал президент Национального союза экспортеров продовольствия Дмитрий Булатов

— Что представляет собой экспорт продовольствия? Какова его структура?

— Экспорт продовольствия у нас составляет 16 миллиардов долларов, а импорт — 42 миллиарда. Нам нужно обеспечить самих себя, оптимизировать импорт. Но я считаю, что продовольственная безопасность — это не только импортозамещение, но и развитие экспортно ориентированных производств.

— О каких секторах агропрома мы говорим и где у нас наибольшие перспективы экспорта?

— Экспорт продовольственной продукции можно разбить на две группы. Первая — это сырье, вторая — готовая продукция. 30 процентов нашего экспорта — это зерно (в стоимостном выражении), 20 процентов — рыба, а оставшиеся 50 процентов — продукция пищевой промышленности, несырьевой экспорт.

— Какие именно продукты мы экспортируем?

— Подсолнечное масло (1,5 млрд долларов, или девять процентов экспорта), шоколадные изделия (около 700 млн долларов, или четыре процента), алкогольные и безалкогольные напитки — водка, пиво, минеральные воды (около 600 млн долларов, или четыре процента), сигареты (500 млн долларов, или три процента). Довольно весомой статьей нашего экспорта являются отходы переработки (отруби, жмых, свекольный жом) — на эти статьи приходится один миллиард долларов, или пять процентов всего нашего экспорта.

— В чем проблемы для развития российского продовольственного экспорта?

— Все проблемы можно разделить на технические и финансовые. Технические — это, например, нехватка портов, железнодорожные перевозки. Если бы у нас был зерновой терминал на Дальнем Востоке, то мы могли бы серьезно увеличить экспорт зерна в Азиатский регион. Но основная проблема у нас — отсутствие финансовой поддержки со стороны государства.

— А в чем может выражаться эта финансовая поддержка?

— Поддержка экспортно ориентированных производств. Льготное налогообложение, льготное кредитование и льготное страхование. А далее — непосредственно поддержка экспорта, причем речь не идет об экспортных субсидиях, речь о тех способах поддержки, которые будут соответствовать правилам ВТО.

Существующая сегодня кредитно-страховая поддержка экспорта ориентирована на поставщиков оборудования, машин, транспортных средств и высокотехнологичной продукции. А экспортеры продукции пищевой промышленности остаются за бортом. На развитие молочного, мясного производства в стране тратятся миллиарды долларов, а на поддержку экспорта их продукции — ни рубля.

У поставок продовольствия своя специфика: они осуществляются на основе стопроцентной предоплаты, поэтому какие тут долгосрочные кредиты? Вот если бы государство заключило долгосрочные соглашения с различными странами о поставках продовольствия, тогда эти механизмы заиграли бы.

Речь идет о выделении госсредств на поддержку экспорта. Нас уже обскакали в этом вопросе Белоруссия и Казахстан. Например, в Казахстане создан и успешно функционирует центр содействия инвестициям «Казинвест» — он занимается поддержкой экспорта и привлечением инвестиций.

— В чем выражается эта поддержка?

— Финансируются исследования потенциальных рынков сбыта. В какие страны продукция может пойти, какие партнеры надежны и так далее. У нас эти затраты включаются в себестоимость производства, продукция становится дороже, а значит, менее конкурентоспособной. У них эти затраты берет на себя государство.

В других странах существуют экспортно ориентированные издания, которые сфокусированы на продвижении национальной продукции на зарубежные рынки. Они доводят до потенциальных иностранных покупателей информацию о продукции, производимой в стране. Это не финансовые меры, хотя бюджетной поддержки они все равно требуют.

Далее, в некоторых странах существуют специализированные выставки экспортеров, и это не «Зеленая неделя» в Берлине, когда наши едут туда и платят немцам за выставочные площади. Это выставки другого плана, когда национальные производители-экспортеры выставляются, а потенциальные покупатели продукции приезжают из других стран. За рубежом на таких экспортных выставках часть затрат берет на себя государство. И обратите внимание: на всех наших выставках очень серьезные экспозиции Белоруссии и Казахстана. Почему так? Потому что там государство берет на себя 50 процентов всех расходов на участие компаний в российских выставках. И это не только оплата выставочных площадей. Это расходы на перелеты, доставку продукции, образцов, возмещение проживания в гостиницах. У нас таких бюджетов вообще нет.

— По моим ощущениям, нашим экспортерам в большей степени нужна не финансовая поддержка, а доступ на рынок, отсутствие препонов. Ключевой ход для недопущения нашего товара на рынок — товар просто не сертифицируется.

— Дело в том, что многие наши мелкие и средние предприятия даже не знают, как получать эти сертификаты. Это тоже один из важных моментов — государство могло бы посодействовать в их получении.

— Какие все-таки финансовые меры помощи вы бы еще назвали?

— Помимо кредитно-страховой и гарантийной поддержки это поддержка деятельности по защите интересов российских экспортеров на внешних рынках. Что имеется в виду: когда наш товар не очень хотят видеть на каком-то рынке и начинают чинить ему препятствия, то возникает необходимость обращаться к юристам, специалистам по правилам ВТО. Цена услуг таких юристов — миллионы долларов или евро. И не факт, что процесс будет выигран. У нас в России дефицит таких юристов, но они есть. Задача государства — помочь, профинансировать затраты на судебные издержки. С тем, правда, условием, что истцы будут обращаться к российским юристам, а не к зарубежным.

«В России все дороже, кроме труда и газа»

Ключевые трудности выхода на внешние рынки и работы на них для отечественных машиностроителей обсудил с «Экспертом» Константин Бабкин, президент ЗАО «Новое содружество» (включает в себя «Ростсельмаш»)

— Какую долю занимает экспорт в выручке «Ростсельмаша» и какие цели вы перед собой ставите на этом направлении?

— Доля экспорта непостоянна. Хотя «Ростсельмаш» осуществляет поставки во многие страны мира (за последние десять лет мы поставляли продукцию в 28 стран), большая часть продаж приходится на страны СНГ, а рынки в этих странах колеблются. В 2007 году, например, экспорт составлял 40 процентов выпуска «Ростсельмаша», а в 2014-м будет 15–17 процентов. Потому что на Украине рынок комбайнов практически свернулся, в Казахстане тоже сейчас спад из-за девальвации тенге. Но при этом растут рынки Восточной Европы. Что касается наших целей, то экспорт — важнейшее для нас направление, ограничений «сверху» никаких мы не ставим, мечтаем довести поставки за рубеж до 80 процентов выпуска.

— У вас есть сборочные площадки в Канаде, США — значит, вы там тоже продаете? За счет чего вы конкурируете с западными брендами?

— Да, второй год уже штук по тридцать комбайнов мы продаем в Северной Америке, и есть тенденция к постепенному увеличению этой цифры, потому что первые проданные комбайны, отработавшие два года, произвели на местных фермеров позитивное впечатление. То же самое можно сказать про Восточную Европу: в Венгрии, Румынии, Чехии, Прибалтике — везде наши комбайны известны уже по многу лет, и доля рынка постепенно увеличивается. Конкурируем мы за счет цены — она у нас процентов на пятнадцать ниже, чем у западных машиностроителей. И в целом у нас неплохой продукт — надежный и производительный. К тому же не так много компаний в мире выпускают комбайны, всего четыре (John Deere, Caterpillar, Claas, AGCO. — «Эксперт»). Это не то что бы монополия, но все-таки не слишком широкий выбор. И вот эти четыре фирмы иногда ведут себя с дилерами как снобы. Не все удовлетворены партнерством с ними, поэтому на мировом рынке есть место для пятого производителя. Как раз эту нишу мы и стараемся занять.

— Западные санкции в отношении России коснулись вашей компании?

— Есть такие сигналы. Вот в Венгрию мы поставляем комбайны из России и тракторы из Канады. И было несколько случаев, когда венгерские банкиры говорили: дадим фермеру кредит под покупку канадского трактора, а под российский комбайн не дадим, потому что санкции и неизвестно, чем это обернется через год.

— Ощущаете ли вы поддержку или, наоборот, препятствия для своей экспортной деятельности со стороны российского законодательства, таможенных органов?

— Главное препятствие, и не только в экспорте, а вообще при выпуске техники в России, — политика правительства, в целом недружественная по отношению к производителям. Кредиты дорогие, налоги высокие, электричество дорогое, металл дороже, чем на мировом рынке. Единственные исключения — газ и труд в России подешевле. Все остальные затраты выше. В этом году опять поднимают налоги, поднимают процентные ставки по кредитам, поднимают стоимость энергоносителей — при падающей цене на нефть.

Поддержки экспорта фактически никакой нет. Наоборот, есть такое явление странное, когда мы ввозим комплектующие для комбайнов. Допустим, двигатель: мы его купили, завезли в Россию, заплатили пошлину 30 процентов. Потом мы комбайн с этим двигателем экспортировали, и нам эту пошлину, ранее уплаченную, государство не возвращает. Это нонсенс, нигде в мире такого нет.

Есть позитивный сигнал, создан ЭКСАР — Экспортное агентство России, которое страхует риски экспортеров. Раньше у нас вообще не было такого понятия, как поставка товара на экспорт с отсрочкой платежа, мы просили только предоплату. Теперь благодаря тому, что есть ЭКСАР, появилась отсрочка платежа, а это очень важно для покупателей сельхозтехники. Но ЭКСАР только страхует, а кредиты нам приходится брать либо в российском банке под 15 процентов годовых, что очень дорого, на мировой рынок с такими кредитами выходить вообще нельзя, либо потребитель техники кредитуется в своей стране, и ЭКСАР должен оценить кредитоспособность конкретного фермера в далекой стране — это сложная процедура, не всегда реалистичная. Что касается тех мер поддержки экспортеров, которые существуют в западных странах, то мы о них только мечтаем.

— Что конкретно вы имеете в виду?

— В каждой развитой западной стране существует государственный банк, который осуществляет связанное кредитование компаний, приобретающих продукцию национальных поставщиков. Например, в Канаде есть агентство Export Development Canada, которое дает кредит лет на семь под четыре процента годовых конечному покупателю, скажем, в Киргизии, Казахстане или Африке, если этот покупатель приобретает канадскую машину — трактор или что-то еще. В России такого кредитования нет. И когда мы приходим в Киргизию и говорим: мы можем дать отсрочку, но это будет стоить вам 20 процентов годовых, это подрывает нашу конкурентоспособность.

При этом Россия часто помогает другим странам деньгами: то Армении дадим полмиллиарда долларов, то Киргизии полмиллиарда... А мы говорим: и армяне, и киргизы с удовольствием купили бы нашу технику, давайте прокредитуем их не деньгами, а товарными поставками, комбайнами например. Но государству это неинтересно.

Далее. Мы участвуем в выставках за рубежом за свой счет, за счет компании. Нигде такого в мире нет. Нашим конкурентам государство дотирует участие во всех выставках примерно наполовину. Хотелось бы, чтобы эта система у нас тоже работала.

Наконец, мы нуждаемся в политической поддержке. В некоторых странах, например в Узбекистане, Туркмении, Белоруссии, существует политический запрет на покупку сельхозтехники из России. При этом наша сторона эту проблему не видит в упор, ничего не делает. Хотим, чтобы делала.

— Чтобы Россия тоже запретила какой-нибудь импорт из этих стран?

— Может, и так: если будете держать рынок закрытым для нас, мы вам закроем что-нибудь в ответ.